Перемены в экономике возможны только через изменения в политике, а изменений в политике не добиться без того, чтобы сначала победить в сфере культуры. Кто правит культурой, правит и обществом
Слободан Антонич (Фото: Александар Милачич/Спутњик)
Компрадорами в 19 веке были китайцы, которые помогали иностранным торговцам в освоении и эксплуатации китайского рынка. Но негативной репутацией компрадоры обязаны прежде всего тому, что основным товаром, который они перепродавали китайцам, был – опиум.
Иначе говоря, в Китае в начале 19 века государство контролировало торговлю, а международный обмен товарами допускался только через порт Кантон. Поэтому иностранным торговцам были необходимы домашние посредники – компрадоры. Ключевое место в торговле занимал опиум, а страной, которая первенствовала в продаже опиума, была Британия. Она экспортировала в Китай 1,4 миллиона килограммов опиума. Наркотик производился в Британской Индии, где монополия на его приобретение и перепродажу была у Британской ост-индийской компании. Китай официально запрещал наркоторговлю. Но компрадорам, с использованием подкупа и связей в администрации, удавалось добиваться того, чтобы этот запрет массово нарушался. Поэтому в период с 1821 по 1837 год вывоз наркотика в Китай увеличился в пять раз, а два миллиона китайцев стали наркозависимыми. Потому компрадоров в Китае и стали называть «разрушителями нации» и «демонами».
Китайские власти поняли опасность быстрого распространения наркомании и оттока серебряных денег. И решили вновь установить запрет на торговлю опиумом. Это разгневало британцев. Они решили войной заставить Китай терпеть у себя торговлю наркотиками. Так началась «Первая опиумная война» (1839-1842гг). Британия в той войне победила и торговля опиумом смогла беспрепятственно продолжаться. Однако, продажа опиума еще не была легализована. А потому британцы повели еще одну войну – «Вторая опиумная война»(1856-1860гг). Так как они победили и в этой войне, торговля наркотиками в Китае была разрешена законом. Компрадоры и британцы, таким образом, могли свободно продолжать свою «торговлю смертью».
Этот чудовищный случай побудил марксистов к определению различий между двумя видами буржуазии в странах, являющихся объектами колониальной экспансии. Одно дело – «национальная буржуазия», которая развивает экономику своей страны и защищает национальные политические, экономические и культурные интересы. Она является основной движущей силой в борьбе за независимость и экономическую модернизацию страны. Ей противостоит «компрадорская буржуазия», являющаяся помощником колонизаторов и живущая от продажи отечественных ресурсов иностранцам или продажи иностранных товаров на рынке своей страны. Она не заинтересована не только в развитии отечественной индустрии, но и в ведении какой-либо антиколониальной борьбы.
Марксисты выступали против всякой буржуазии, но, все-таки, национальную буржуазию считали более прогрессивной. Пока первая создавала отечественную индустрию и рабочий класс, а в политическом отношении имела и революционно-демократический потенциал, вторая консервировала сырьевую и аграрную структуру страны и являлась политическим коллаборантом системы империализма. Эта марксистская трактовка полностью оправдала свою правоту. Немногие страны, находящиеся вне Европы и Северной Америки, которым удалось осуществить модернизацию (Япония, Тайвань, Южная Корея и Сингапур) были как раз те, в которых национальная буржуазия в ходе политической и культурной борьбы смогла взять верх над компрадорской элитой.
Возвращение колониализма в конце 20 века – теперь уже под названием «транзиция» и «глобализация» – сделало актуальной и критическую концепцию компрадорской элиты. Компрадорская элита сегодня видится как основной агент глобального капитала и его политических структур в странах, которые относятся к полупериферии или к периферии мировой капиталистической системы. Считается, что в период «транзиции» основная задача компрадорской элиты – убедить соотечественников в том, что лучшим способом модернизации является продажа всех ресурсов (экономических, политических и культурных) в руки иностранцев. В этом нечестном деле особенно преуспевают экономисты – теоретики. Их функция в течение всего переходного периода сводится к открытой пропаганде быстрой и полной приватизации и к апологии неолиберальной концепции глобального рынка. В качестве награды за выполнение этой функции компрадорская элита получает «коррупционную ренту» – часть дохода транснационального капитала, полученного отъемом и эксплуатацией отечественной промышленности и других энергетических, транспортных и коммуникационных ресурсов.
Похожую функцию выполняет и компрадорская элита в средствах массовой информации, университетах, неправительственных организациях, учреждениях культуры… Как пишет польский социолог Ремигиуш Окраска, основная роль компрадорской элиты в этих сферах – обеспечить культурную гегемонию «Империи». Культурная гегемония – это выражение Антонио Грамши. Перемены в экономике, по Грамши, возможны только через изменения в политике, а изменений в политике не добиться без того, чтобы сначала победить в сфере культуры. Кто правит культурой, правит и обществом.
Ссылаясь на Грамши, Окраска поясняет, что сегодня основной функцией компрадорской элиты является именно управление сферой культуры. Для этого она продвигает неолиберальные ценности глобальной капиталистической системы: атомистический индивидуализм, потребительство, гедонизм, примат права над ответственностью, материализм. Компрадорская элита старается также компрометировать все традиционные ценности и обычаи, которые могут быть преградой для экспансии крупного капитала. В политике, культуре и общественной жизни странам, находящимся в переходном периоде, навязываются темы, чья главная задача – отвлечение внимания от насущных проблем. Доминирование этих тем – суррогатов, таких как, по Окраске, права сексуальных меньшинств, антифашизм, антирасизм, легализация легких наркотиков и т.п., создает ситуацию, при которой насущные проблемы вообще не поднимаются, а те, кто попытается это сделать, будут скомпрометированы как левые или правые экстремисты.
Основные вопросы, которые в своих журналах и газетах обсуждает академическая, медийная и культурная элита в странах транзиции, импортированы из-за рубежа и потому почти полностью не представляют интереса для домашней аудитории. Насколько для повседневной жизни местных рабочих, спрашивает Окраска, важны вопросы легализации марихуаны или гей-браков? Да ни на сколько. Но эти вопросы начинают доминировать не только в основных СМИ, но и в левацких журналах . Феминистки уделяют намного больше внимания проблемам лезбийских пар, чем, например, безработицы среди женщин. «И это не удивительно», пишет Окраска, «так как в странах, откуда текут деньги на поддержку феминистских организаций, проблемы безработицы и бедности не столь существенны, как в Польше». То же самое происходит и в сфере экологии. Энергия трудящихся направляется на проблему заводской трубы, а не на проблему деиндустриализации страны, а энергия недовольных граждан – на необходимость принятия закона о наказании за плохое отношение к животным, а не на проблему десуверенизации парламента.
Не являются исключением и наши еврореформаторы и компрадоры из «Другой Сербии». Но компрадоры в Сербии почему-то особенно наглы и злобны. Сербия – единственная бывшая социалистическая страна, которую Империя подвергла бомбардировке, и у которой отняла часть территории. Потому нужна особая наглость, чтобы именно в Сербии рекламировать блок НАТО и прочие империалистические прелести. Везде приватизация представляла собой приобретение отечественной индустрии по низким ценам. Но только в Сербии важнейшее промышленное сооружение – завод «Сартид» продано американской фирме по цене в сто раз меньшей, чем было затрачено на его строительство. Везде компрадорская элита плохо говорит о своем народе. Но только в Сербии она открыто и нагло культивирует худшую разновидность расизма – расизм по отношению к собственному населению. (Понимание, которое ведущая недавней телепередачи продемонстрировала по отношению к словам Жака Ширака о том, что «сербы – это народ без закона и веры, народ разбойников и террористов», и Питера Устинова о том, что по сравнению с сербами даже «животные умнее» – лишь самый свежий пример такого отвратительного расизма наших компрадоров).
Но сила компрадорской элиты со всей очевидностью свидетельствует о слабости здешней национальной элиты. Нашей национальной буржуазии (воспользуемся марксистской лексикой) как бы и не существует. Почти все наши крупные капиталисты ведут себя как компрадоры, и только некоторые представители среднего и малого бизнеса проявляют заботу о национальных интересах. Поэтому-то в Сербии оккупация экономики, политики, средств массовой информации и культуры настолько полна и глубока. Потому и можно утверждать, что только построением сильного национального гражданского класса мы сможем создать основу для обеспечения контроля нации (народа, граждан) над фундаментальными условиями собственного материального воспроизводства, то есть над своей культурой, над своей страной и над своей судьбой.
Перевод с сербского: Владимир Наумов
Первоисточник: Печат
Источник: Видовдан
(Слово, 15. 1. 2021)
Categories: Стање@Русски
Оставите коментар